Белая юрта
Два чувства дивно близки нам
В них обретает сердце пищу –
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам.
А.С. Пушкин
Башкортостан - край белых юрт заветный,
Земля моя, ты всей стране видна.
Душа народа, будто терем светлый,
Открыта людям, добрых чувств полна.
Народ мой, на земле многострадальной,
На пепелищах, выжженных дотла,
Ты, проходя сквозь пламя испытаний,
Вновь возрождал юрт белых купола.
Тархан и хан жестоко угнетали
Тебя века, но все же день пришел –
Из крови, слез, что землю пропитали,
Однажды светлый луч добра взошел.
И юрту белую - надежду - воздвигая,
Скреплял ты воедино сотни швов.
Чтобы идти, тьму ночи раздвигая,
От сердца зажигал огни костров.
Наверное, назвали юрту белой
Не просто потому, что войлок бел,
Взлелеять свет души, как в колыбели,
Тепло надежды в ней башкир сумел.
От вознесенных к небу гор Урала
Башкир воспринял духа высоту.
Из века в век отстаивал он право
На счастье - сокровенную мечту.
И от того, что врос в Урал корнями,
Башкир мечту свою не предавал.
И юрты свет безрадостными днями
Ему надеждой на пути сиял.
Как на зиляне у Урал-батыра
Каменьев драгоценных перелив,
Сверкают, светятся поселки и деревни
Навстречу счастью окна растворив...
Нам юрта белая - как дней прошедших повесть,
Как летопись давно минувших дней;
Народа незапятнанная совесть,
Страница светлая в судьбе земли моей.
Мой современник, образ юрты белой
Для нас с тобой как символ чистоты.
Лишь бы его мы уберечь сумели
От пошлости, мещанства, суеты.
Не падай духом, если плохо дело,
И если в очаге огонь истлел.
Он вспыхнет вновь, коль образ юрты белой
В душе своей ты сохранить сумел.
Знать, потому стою я, оробелый –
Не просто связь времен восстановить.
Святую тайну древней юрты белой
Мне предстоит, войдя в нее, открыть.
***
Дверная ручка юрты с позолотой,
Сюда сейчас мне предстоит войти.
Берусь за ручку. Сердце отчего-то
Как будто зажигается в груди!
Сомнений сколько я в себе рассеял
До той поры, как в юрту заглянуть?!
Но и батыры шли к заветной цели,
Лишь выбрав прежде самый верный путь.
С волненьем в сердце к ручке прикасаюсь,
Смятенье чувств переборов едва...
Не так ли и сесены, сомневаясь,
Искали к песням нужные слова?!
Мне сказочные тайны доверяя,
Как терем, юрта предо мной стоит.
В той юрте Совесть, правду отмеряя,
Деяньям цену воздает моим.
Что ждет там - неудача или счастье?
Попробуй, угадай, что суждено!
Но я решил и над собой не властен –
Судьбой пути иного не дано.
Судьбе вверяясь, дверь я открываю:
Замучит совесть, если опоздать.
И не зайду, не скажут слова, знаю,
И ошибусь - не станут осуждать...
***
Вот кто-то едет по степной дороге
В телеге, песней оглашая дол.
Блаженствует, не ведая тревоги,
Его мотиву внемлет все кругом:
«Край белых юрт в долине Таналыка
Раскинулся, красой к себе маня.
Товарищ- друг, навстречу выходи-ка
Да принимай у путника коня...»
Себя желаньем светлым путник тешит,
Его устами только мед бы пить.
Но... некому в ауле опустевшем
Принять коня и гостя приютить.
К земле припав горячими губами,
– Пусть видит путник - клятву я даю:
О дедах и отцах беречь святую память
И помнить вечно Родину свою...
***
Башкортостан - край белых юрт заветный...
Деревня Танатар - одна из юрт.
Когда представлю ее образ светлый,
Щемящей болью сдавливает грудь.
Деревня милая!
Теперь твое названье
Осталось только в паспортной строке;
Из справочников правнуки узнают:
Была такая в прошлом далеке.
И не лихое время будто ныне,
Но вот деревни стали исчезать.
Как будто их и не было в помине,
Вдруг словно вихри стали их сметать.
Из Танатар мои односельчане
Перебрались в соседнее село.
Но знаю: их сердца полны печали,
Хоть внешне незаметно ничего.
Развалины одни да запустенье
В деревне, где бурлила раньше жизнь.
Сегодня ни на карте, ни на схеме
Ее ты не отыщешь, как ни тщись...
***
Здесь пусто все. Деревни нет. От века
Лишь кладбище, забором покосясь,
Осталось,
Как с землей у человека,
Последняя, единственная связь.
Иные мимо кладбища проходят,
Наверное, не думая о том,
Что здесь в итоге все приют находят,
Пристанище, последний вечный дом…
Кладбище сельское!
И сам давно ведь тоже
Не приходил к твоей я тишине.
Тебе я странным покажусь, быть может,
Меня ты не признало, мнится мне.
Не помнишь ты, когда односельчане
К воротам шли, - разрушены они –
Чтобы почтить цветами чью-то память,
Их возложить к могилам дорогим...
И не придут:
Они ушли, оставив
И землю, и тебя твоей судьбе.
Когда-нибудь, наверное, заставит
Лишь чья-то смерть их вспомнить о тебе.
Они ушли. Да, кладбище, конечно,
Нельзя переселить, с собою взять,
Но предков дух оно ведь будет вечно
Живущим всем собой напоминать.
Родной очаг!
Живые долю ищут
Не там, где раньше дом стоял родной,
Но до сих пор на стареньком кладбище
Хоронят здесь ушедших в мир иной.
И говорят потом (не сознавая,
Что это странно!), скорби не тая:
«Вот и взяла земля его родная,
И он вернулся на круги своя...»
Вот так мы землю предаем забвенью,
Пока живем, не думая о том,
Что где-то нам блеснет рассвет последний,
И в эту землю снова мы уйдем...
Хожу по кладбищу - пустынней место есть ли?!
Среди могильных плит, понять стремясь:
С землей своей у человека здесь ли
Последняя, единственная связь?..
Быть может, я есть жизней продолженье
Ушедших всех
И корень их живой?..
Ища ответа на свои сомненья,
Я трепетно приник к груди земной...
***
Мама -
Ей восьмой десяток –
Танатар в сердцах ругает:
«За собой всех тащит кряду.
Сколько люду умирает?!
Сват Халим почил недавно,
Зять Кубэк за ним же следом.
Не война, а все неладно,
Мор напал, конца нет бедам.
Духом веет здесь недобрым,
Танатар проклята богом.
Канут люди, будто в прорву
Друг за другом, миром, скопом.
Каждой ночью сон тревожишь,
Будь ты проклята навечно!» -
Так сомненья бабку гложат
О деревне бесконечно.
Пустота ей сердце ранит,
Но чью душу смерть не тронет?! –
Всех меж тем, кто умирает,
Всё везут и там хоронят.
Горе мамы бесконечно:
Люди жили там издревле,
Нынче кажется, что вечным
Кладбищем была деревня.
А ведь раньше так водилось:
В Танатаре жизнь бурлила!
Сколько здесь людей родилось,
Поколений сколько жило...
Здесь мечта о светлом счастье
В белой юрте воплотилась.
А какая здесь природа:
Буйство цвета, птицы, пчёлы,
Дичь в лугах любой породы,
Рыба в реках и озерах.
Как росинка, чистой, вкусной
Здесь была вода в колодцах.
Но в деревне стало пусто,
И они совсем заглохли...
Юность мамы огневая
В Танатаре пролетела.
Здесь девчонка молодая
Жала хлеб, косила сено.
Здесь любовь она познала.
Под венец пошла с любимым.
Горько слёзы проливала
Здесь, когда ей больно было.
Сколько осеней и весен
Эта боль не унималась.
Зубы сжав, глотая слёзы,
Мать с работы возвращалась.
Всей страны большое горе
Сердце мамино вместило,
И она не хочет боле,
Чтоб с невестами так было.
Здесь и радость и несчастья
Испытала мама остро.
С белой юртой в одночасье
Нелегко расстаться просто!..
- Вся беда, мол, в Танатаре, -
Думает, горюя, мама.
Семь десятков маме старой,
Как ребенок она малый...
***
Танатар - моей жизни исток,
Танатар - моей матери грусть...
От тоски я по ней изнемог.
Всей душой я в деревню стремлюсь...
Пыль дороги в Харгае стряхнув,
Я скорее спешу в Танатар.
Так хочу на деревню взглянуть,
Хоть знаю, что ждет меня там.
Меня мама не хочет пускать,
Как мальчишку журит и корит:
- Что тебе одному там искать,
Где теперь ни души? - говорит;
- Что искать в опустевших домах?
Их с землей бы сравняли скорей...
Смотрят все на деревню в слезах,
Нет деревни - лей слезы, ни лей...
Кое-кого бы за уши надрать,
Жизнь такая пошла кувырком!..
Танатар не воскреснет опять,
Не ходи в позаброшенный дом.
- Ладно, мать, не пойду я туда,
Стосковалась рука по косе,
К Таналыку схожу, на луга,
Покошу там траву по росе...
Я весь день у реки пропадал,
С косарями траву покосил,
С ними вместе стога я метал...
День погожий к концу подходил.
И хотя я устал - не стерпел:
К Танатару повел меня путь,
На деревню свою захотел
Я хоть краешком глаза взглянуть...
- Ну, встречай, Танатар,
Я - твой сын!..
Уже месяц на небе стоял.
Сквозь вечернего сумрака синь
Предо мной... купол юрты сиял!
***
Отчий дом - Танатар опустел.
Близок мне и далек Танатар...
Вот я снова вернувшись к тебе,
В думах ночь всю провел до утра.
Здесь пустынно, нелюдимо.
Все травою поросло.
Под ногой - земли родимой
Ощущаю я тепло.
Средь развалин вдоль деревни –
Тополя и клены в ряд:
Гордо в полный рост деревья
Обреченные стоят.
Слезы льют кусты акаций,
И смородина в цвету
Словно хочет разрыдаться,
Рассказать мне про беду.
И мне кажутся деревья
Часовыми на посту,
Что в заброшенной деревне
Службу грустную несут.
В деревеньке опустевшей
От деревьев дух живой.
Вам спасибо, все стерпевшим,
И создать вот здесь сумевшим
Этот пост сторожевой!..
***
Хотя и вымерла деревня вроде,
Но грустным оком будто бы глядит:
В конце аула жив еще колодец –
Вода на дне его слезой блестит!
Судьбе наперекор колодец стойко
Для жаждущего влагу уберег.
Но почему же человек жестоко
Предал исток свой,
Дом покинуть смог?!..
И вот, лишен заботы человечьей,
Родник заглох уж,
И в душе печаль:
Колодец этот мог служить бы вечно,
Его от ила только очищай.
И он на нас смотрел бы синим оком,
Надеждой светлой радовать бы мог.
Вдруг из колодца выпорхнула птаха,
Спугнул ее, как видно, звук шагов.
Вся встрепенулась, бедная, от страха:
Здесь непривычно видеть чужаков?..
Свила гнездо она в стене колодца! -
В степи немилосерден суховей.
А здесь - уют, и жилка жизни бьется,
Защита есть, все как-то веселей.
Спасибо, птаха, за неприхотливость,
Своим теплом колодец защищай,
Водицу пей, чтоб дно не замутилось
В нем, и его от сора очищай;
Птенцов расти,
Утрами, вечерами
На тополе, что рядом, песни пой,
Тебе он будет только благодарен,
И червь его не тронет никакой,
И шелестя листвой своей густою,
Шептать он будет нежные слова,
Шатер зеленый он для вас раскроет,
Чтоб легче было вам существовать.
Степной колодец будет другом добрым,
Ты, птаха, не одна - живи и пой.
Живой укор чинушам узколобым,
Деревню погубившим волей злой...
Из недр земли ты выпорхнула, птаха,
Обдав меня живительной волной,
Как дух деревни, что ожить стремится,
Степи передавая трепет свой...
Колодец дал водицы мне напиться,
Глоток воды, холодной, ключевой.
Закрыл глаза я,
Снова показалось,
Как было прошлой ночью при луне,
Что юрта белая в лучах мне засияла,
И боль утихла жгучая во мне...
***
Для вас, потомки молодые,
Я вспомню времена былые:
Вот здесь, в долине Таналыка
Когда-то буйно, многолико
Под мирным небом жизнь текла,
Деревня прежде здесь была.
Когда-то здесь колхоз создали,
И жить по-новому все стали;
В деревне разводили скот,
Давал хороший он приплод;
Пахали, сеяли и жали,
И хлеб душистый выпекали;
Стада ходили кобылиц,
В округе славился кумыс;
Всем миром, как тогда водилось,
Дома в деревне возводились!
Меж молодых была любовь,
Роднились и влюблялись вновь;
Женились и детей рожали,
А дети крепли и мужали...
Как в юрте белой каждый жил!..
О том, что будет - не тужил...
Когда коварный враг подкрался,
На битву весь народ поднялся...
И стоил жизни каждый шаг
К Победе.
Но разбит был враг!..
Казалось, возвратилось счастье,
Но вот однажды, в одночасье
Кому-то в ум пришло решить:
Деревне больше здесь не быть...
Ее название отныне
Быть не должно нигде в помине;
И в сердце боль отозвалась...
Мир рухнул, жизнь оборвалась...
***
«Деревня Танатар - без перспективы» -
Начальник важный как-то раз изрек,
Туда, мол, не доходят директивы –
Он так на ее гибель и обрек.
А ведь известно, что еще издревле
Единство, дружба здесь приют нашли...
И первыми создав колхоз в деревне,
К рассветам новым люди вместе шли.
Из Танатара взгляду открывались
Простор степей, бескрайние поля.
Трудом здесь люди счастье добывали,
И щедростью платила им земля.
Окреп колхоз, росла его усадьба.
Сердца добрели от судьбы такой...
(Роман о Танатаре написать бы,
Но я пройдусь лишь беглою строкой).
В районе был колхоз миллионером,
Один в округе - только Танатар.
Успехами он славился, примером
Для остальных был многие года...
Но укрупненье началось однажды.
И молвил «Он» (мол, нет меня умней!):
Колхоз там слаб, народ живет неважно.
Переселяйте Танатар в Харгей.
И в рот ему глядели подхалимы,
Не смея слова поперек сказать.
Поддакнули им тут же проходимцы,
Лентяи и любители поспать...
С того и началось переселенье,
Стал распадаться деревенский род...
В домах остались грусть да запустенье...
И удивился сам себе народ:
Эпохе стоит лишь теперь сослаться,
В себе и совесть можно заглушить:
«Подумаешь - там отчий дом остался,
И так везде прекрасно можно жить...»
Ну, времена...
Ну и, односельчане!..
В каком же смысле это толковать?
Единством вашим можно восхищаться,
Разъединенье как же понимать?..
Я видел, как потом вы слезы лили
По деревеньке, что была родной,
Как вы потом раскаяньем томились,
Тоскуя сердцем лишь по ней одной.
И слышал я, как на работе в поле,
На той земле, где ваш-то Танатар,
В сердцах вы проклинали злую долю
За то, что вас постиг судьбы удар.
Мудреешь быстро,
Если горя вкусишь,
Но ведь в народе говорят не зря:
- Близок хоть локоток, да не укусишь, -
Теперь поделать ничего нельзя.
Причина в том, что в этой круговерти
Вы, видно, правы были не совсем.
Один из вас посеял только ветер,
А бурю пожинаете вы все...
Снесло той бурей юрту вашу тоже-
В укор вам - хоть вы были не одни.
И силы тайные здесь не при чем, похоже:
Поветрие такое шло в те дни.
Наверно, кто-то образ юрты белой
Унес с собой, как Родины тепло,
Другие же зарыли его в землю,
Предав забвенью память о былом...
***
Гадельмурза - так звали человека,
Что после всех деревню покидал.
В родном гнезде прожил он здесь полвека,
Родился здесь, здесь вырос, возмужал.
Когда настало время расставаться,
К земле родной, рыдая, он припал,
И от нее не в силах оторваться,
Лежал, как будто, кто его держал.
Гадельмурза-агай слез не стыдился,
Душа его перед селом чиста:
Оставшись здесь, он столько лет крепился,
Совсем один - лишь он да пустота.
Слезой горючей землю омывая,
Слова любви ты хочешь ей сказать.
Век будет сниться степь тебе родная,
И горечь соли губы обжигать.
Ты будешь слышать все сильней с годами
С вершины лет, уже немолодой
И голос предков, что давно не с нами,
И вечный зов земли своей родной.
И будет Танатар, к тебе взывая,
Боль сердца и тоску твою смягчать.
Коль будешь жить, тот зов не забывая,
Земля тебя не будет проклинать.
***
– Танатар!
В этом имени зов заключен,
Точно так Салавата нас имя влечет...
Будто в степи седой гулко сердце стучит,
Когда имя деревни звучит –
Танатар!
Есть на донце колодца вода,
Нас зовет этот голос туда:
– Танатар!
Будто предков воспрянувший дух
Из под ног птицей выпорхнул вдруг:
– Танатар!
Тополечек один из села
Будто шепчет мне, как, мол, дела?
– Танатар!
Как в пустыне я вкопанный встал –
В пустоте трубный голос звучал:
– Танатар!
Сердце сжало до боли в тиски,
Кровь стучится набатом в виски:
– Та-на-тар!..
***
Неужто лето будет вновь сухое?
Ни капельки дождя с весны опять.
Земля потрескалась от злого зноя,
В полях посевы стали засыхать.
Могу ли от судьбы родного края
В такое время быть я в стороне?
«Дитя мое»! - не скажет степь родная,
И Танатар припомнит это мне.
Родной аул мой!
Я остался прежним.
В тяжелый час вернусь к тебе, как сын,
В Уфу я возвращаюсь посвежевшим,
По травинкам твоим пройдя босым.
К родному пепелищу возвращаюсь,
Склонить главу, прощенья попросить.
Перед тобой, как сын виновный, каюсь,
Готов слезами землю оросить.
В те дни, когда твою судьбу решали,
Я был солдатом, землю охранял.
И боль впилась в меня змеиным жалом,
Когда я о беде твоей узнал...
Не я один в отчаянии метался,
Узнав о горькой, злой твоей судьбе.
Вернутся все, в ком зов души остался.
Истосковавшись сердцем по тебе...
Родной аул!
К тебе я возвратился,
В душе любовь сыновнюю храня.
«Чудак, в ауле мертвом заблудился...» -
Пусть думают чужие про меня.
Иду по улочке твоей знакомой,
Как раньше в детстве - просто босиком.
И кажется мне - радуются клены,
Что я вернулся снова в отчий дом.
– Здорово, клены! Это я сажал вас!.. –
Сказал, да зря: что здравия желать,
Коль вы зачахли?
Мне до боли жаль вас -
Вам жизнь успела ветви обломать...
Пустынно здесь.
По улице брожу я,
Одни фундаменты стоят кругом.
Но в каждый дом как будто захожу я,
О притолоку ударяясь лбом.
Но чтоб не видеть слез и горя в доме,
Я вновь спешу «на улицу» стремглав.
- И к нам зайди! - мне чудится знакомый
Оттуда голос, школа где была.
И вижу: словно женщина мне машет –
Да это же Мугалима-апа!
«На репетицию не опоздайте нашу!...»-
Как будто слышу я ее слова...
Еще вон кто-то выбежал навстречу:
Односельчанин это мой - Шамиль!
Он орденом был Ленина отмечен
За то, что хлеба больше всех скосил...
Знать, из Харгая по знакомой стежке
Шамиль в деревню милую пришел.
Чтоб заглушить тоску, он на гармошке
Мелодию любимую завел:
«Вдолъ по улице в длину
Шелк зеленый растяну.
Шелк зеленый,
Я влюбленный
И люблю тебя одну ...»
Какое им тогда владело горе?
О чем Шамиль в тот час переживал?
Наверно, сердца раненного горечь
Надрывно он тальянке изливал...
Иду я быстро: нервы до предела
Натянуты. А что там впереди?
До боли памятно все.
Сердце ошалело.
Как птица, рвется из моей груди.
Прошел я улицу.
Вновь сердцем опаленным
Стремлюсь я к месту дома своего.
Как будто бы по углям раскаленным
Иду тропами детства моего.
Я лишь на холм, где дом стоял, поднялся.
Раздался грохот грома надо мной:
Я не заметил, как и дождь собрался,
Пока ходил с поникшей головой.
Из облака серебряные плети
Хлестать усердно начали меня.
Свирепый ливень, но приятный, летний.
Я снял рубаху, дождик не кляня.
– Лей, не жалей, ты, дождик долгожданный!
От жажды степь совсем изнемогла,
И землю суховей измучил жадный,
Как защитить ее ковыль-трава смогла?!
Питая степь целительною влагой,
Под грохот грома дождичек шумел.
Сверкнула молния, прошив меня зигзагом,
Метнув в меня пучок смертельных стрел.
А старый тополь шелестел листвою,
– Не тронь его! - он словно говорил.
И ветви протянув, меня собою
Как будто от грозы он защитил.
Смотрю вокруг -
И негде мне укрыться,
До ниточки последней я промок,
Как в детстве в дождь любили мы резвиться!
Его просили, чтобы он помог:
«Дождик, дождик, лей, лей, лей!
С хлебом будет веселей!..»
Так с гиканьем мы бегали по лужам,
Гром никакой нас удержать не мог...
Теперь уже не бегать мне по лужам,
Задрав штаны и с ведрами в руках.
А молния сверкает - просто ужас!
И ни души в повымерших домах.
Ступить нельзя ни шагу - невозможно:
Стою, окутан молнией, в громах.
Узнать себя тогда лишь только можно,
Коль ты способен пересилить страх.
– Я в Танатаре прятаться не буду,
Пускай ударит молния, - сгорю! -
Здесь скрыться негде, не найти укрытья, -
Я сам себе с тоскою говорю.
Ну, что же, пусть потом хоть люди скажут
Об этом посещении моем:
«Здесь был грозой застигнут он однажды,
В ауле гром сразил его родном...»
Не убоюсь ни грома, и ни молний!
Приму стихию, плечи распрямив.
Пускай умру,
Но стоя в рост свой полный,
Как тополь, ветви к небу устремив!
По телу дрожь - магнитом притянуло!
Как будто я ногами в землю врос...
Передо мною детство промелькнуло
И вслед дождю с грозою унеслось.
«Тучка-сестричка, уходи!
Солнышко-сестричка, выходи!...»
Так в детстве мы по улицам носились,
Когда шел дождик слишком затяжной.
Прорезав тучи, солнце вдруг пробилось,
Как будто бы услышав голос мой.
На месте том, где дом стоял, вдруг сразу
Блеснул в лучах осколок от стекла.
И словно глянул дом открытым глазом,
Омытым и ожившим от тепла.
Осколок тот служил стеклом оконным.
Блеснув в лучах, меня он ослепил.
Мне он до боли был родным, знакомым,
И горечь в сердце снова пробудил.
Ведь столько лет на мир смотрела мама
На все вокруг через стекло в окно,
Ждала отца, и нас - больших и малых –
Ждала всю жизнь, как мамам суждено.
И жизни шум, и радость, и печали
Входили в дом через окно всегда.
Прошли года, и взрослыми мы стали,
Стекло осталось прежним, как тогда.
Но в нем теперь и надобность отпала:
Дома нет - не нужны ему глаза.
И по стеклу наискосок стекала
Дождинки капля будто бы слеза.
Да что стекло!
А сколько смято судеб,
Порушено и гнезд, и очагов!
Родную землю покидали люди,
Предав дух предков и своих отцов...
Как звонами ответили бы стройно
Те окна в деревеньке, мне родной,
Вдруг если бы дома поднялись строем!
Увы, их не пробудит голос мой.
Мой голос тих, печален и тревожен,
Хотя душа от крика изошла.
Родной аул! Твоя судьба так схожа
С осколком от разбитого стекла.
Ты от окна страны - большого дома -
Потерянный осколок, Танатар.
Крошка хлеба, унесенная с ладони
Небрежного прислуга, Танатар.
Ты - с дерева страны плодом зеленым
Опавшая на землю,
Танатар!..
Ты - временем случайно оброненный
Серебреник блестящий,
Танатар!..
С тяжелым сердцем, отягчен печалью,
Я из деревни ухожу родной.
Пусть и других она вот так встречает,
Такой же бурей, ветром и грозой.
Передо мною радуга возникла,
Вхожу в ворота под лучистый свод.
За что же честь?
Ее не заслужил я,
Когда дух предков по следам идет.
Мне никуда от этого не деться,
И Танатар мне будет сниться век.
Здесь раньше начинают зори рдеться,
А не в Харгае или же в Уфе!
Заткнувши уши, не хотел бы слышать
Я тех, тоскою полных голосов,
Но сквозь года во мне живет и дышит
И близких, и далеких предков зов.
И, раздвигая тьму ночную, светит
Далекая вечерняя заря.
Земля родная лишь добром ответит,
Коль будешь жить ее огнем горя...
***
«С колхозом нашим что-то происходит», -
Дается диву сельский весь народ, -
«В него вступают, из него выходят,
Хозяина все нет который год...
И не поймешь: работают, мешают
Нам эти люди, кто же даст ответ?
Один приедет, двое уезжают,
У них в душе святого чувства нет.
Да разве может полюбить до боли
Тот землю, кого по ветру несет?
Он временно работает - доволен,
И даже будто временно живет.
Им тайны белой юрты не увидеть,
Таким земля не может быть родной.
Ругнут ее и могут зря обидеть,
Когда стоит над ней нещадный зной.
Другой и не успеет оглядеться,
Глядишь - уж заявление принес.
Кто ж остается?
Если присмотреться -
Лишь, кто корнями в землю эту врос.
Из века в век народ трудолюбивый
Осваивал здесь степь, преображал.
Отцов и дедов были здесь могилы,
Он их хранил, и дело продолжал...
Кто юрту белую - мечту свою - построил,
Хозяином земли бы я назвал.
Все это так...
Но не дает покоя,
Что образ жизни очень скудным стал:
Бывало, раньше за огнем ходили
Друг к другу - где теперь обычай тот?
Как дружно в Танатаре раньше жили,
Дружили крепче, дружбой дорожили,
Теперь же стало все наоборот.
Жить стало лучше.
Газ, вода в квартире,
Забыли коромысла мы уже.
Казалось бы: живешь в уюте, в мире,
Но Танатар как рана на душе.
И с веком в ногу замляки шагают,
И новым песням будто нет конца.
Хотя веселье слышится в Харгае,
Все ж к Танатару тянутся сердца.
Вошли в дома экраны голубые,
Сельчанам мир в них видится иной.
Но люди стали будто бы другими
И к жизни стал подход совсем другой.
Вот стало модным, как соревнованье,
На свадьбу водки больше кто возьмет:
Взял этот пару, тот уж не отстанет –
На ящики, не на бутылки счет.
Контрасты есть разительные крайне.
Я б это раньше в шутку воспринял:
Один «любитель» с поля на комбайне
За водкой в область ближнюю «сгонял».
Хозяин виноват, мол, не следит он,
А совести в себе и ни на грош.
Товарищ рядом - мог бы пристыдить он,
Да грешен сам, что тут с него возьмешь!
И интересно так расскажет, шельма,
Хоть стой, хоть падай, даже рассмешит:
«Ну, выгонят... Была бы только шея,
Хомут найдется... впрягся и паши...».
Не всякий в жизни личностью бывает,
Способной осознать поступок свой...
Сейчас он юрту белую сжигает,
А завтра пепел оросит слезой.
***
Когда, скучая, в отчий край спешу я,
В лучах аул мне видится родной.
В дома, как в юрты белые, вхожу я
И очищаюсь страждущей душой.
Вокруг меня простерлась ширь степная,
Густые рощи, хлебные поля... –
Как сыну, мне объятья раскрывает
Любовь моя, родная мать-земля.
«Является мне утром в час рассветный
Степи башкирской обновленный мир,
Родник мелодий, песен, чувств заветных –
Умей лишь черпать, мой земляк-башкир...
Но будто из космических созвездий
Степная песня до меня дошла.
И не поймешь: чуждаются нас песни,
У нас ли к песням не лежит душа?..
Лишь в том краю мы счастье обретаем,
Где песни лютея, там земля щедра,
Быть может, нас земля не принимает?
Иль человек земле не друг, а враг?
Мы скрылись за квартирною стеною,
Укрыв сердца за каменный забор.
Нам слушать бы дыхание земное,
И шорох звезд, и трепет юных зорь!..
Земля зовет -
Умей лишь только слушать,
Не выставит обида напоказ.
Зовет к себе детей своих заблудших,
Чтобы принять раскаянье от нас.
Ну что ж, пока смиримся мы с бедою,
Ведь люди как бы от нужды ушли.
Вон, младший брат с женою молодою –
Они теперь хозяева земли.
***
Нагиму с Салимой - молодоженам
Колхоз построил дом - пускай живут!
Пусть счастье поселяется в их доме,
Пусть беды и нужда их обойдут!..
Не думай, брат, что, если дом имеешь,
И юрта белая уже в твоих руках:
Жить будешь верно, коль понять сумеешь,
Что к юрте ты лишь путь нашел пока.
Народ ведь юрту белой называет
Не просто потому, что войлок бел.
Она и чистоту обозначает
Всех помыслов, надежд людских и дел.
Нам юрта белая - веков прошедших повесть,
Как летопись давно минувших дней.
Народа незапятнанная совесть,
Страница светлая в судьбе земли моей.
Мой современник, образ юрты белой
Для нас с тобой как символ чистоты,
Лишь бы его мы уберечь сумели
От пошлости, мещанства, суеты.
Не падай духом, если плохо дело,
И если в очаге огонь истлел.
Он вспыхнет вновь, коль образ юрты белой
В душе своей ты сохранить сумел.
Но юрта белая для некоторых значит
Гусь да кумыс, дешевая любовь,
Жить, как в гостях, но только не иначе,
Не зная ни заботы, ни трудов...
***
Ты в Танатаре побывай, братишка,
Но вечер лунный нужно подобрать.
Аул исчезнет - будет поздно слишком,
Пока найдет он, что тебе сказать.
Седой ковыль поведает о многом,
Навеет сердцу грусть курай степной...
Из белой юрты голос тихий, строгий
Услышишь, если чуток ты душой:
«Тут дело вовсе не в переселенье,
А в том, чтоб сердцем долгу верным быть
И с колыбели обрести уменье
Святое чувство родины хранить.
И до тебя здесь жили, несомненно,
Не обрывай времен живую связь,
Не возомни себя пупом вселенной,
Ведь не с тебя же жизнь вся началась.
Как было до тебя и после будет,
И твой малыш продолжит твою жизнь.
А что ты на земле оставишь людям? –
Об этом думать прежде научись...»
Но тут не стало слышно вдруг курая.
Прервался мерный ковыля рассказ.
И белой юрты шепот заглушая,
Раздался вдруг… нечистой силы глас.
На сцене клуба Нового Харгая
Гремит сегодня современный джаз.
Чтобы послушать как «шайтан играет»,
Вся молодежь пораньше собралась.
Такие там выделывались страсти
Руками и ногами, телом всем.
Старушки бедные от этакой напасти
Глаз не смыкали до утра совсем...
***
А письма в Танатар идут, как прежде.
Идут они по старым адресам.
Для тех, кто пишет, радужной надеждой
Живет деревня в любящих сердцах.
Приходят письма старыми путями
В надежде, что не выбыл адресат,
Знать об отце хотят однополчане
И следопыты: как живет солдат?
Летят в деревню письма словно птицы,
Гонцы добра и светлых чувств простых,
И дышат памятью их мирные страницы
О днях былых, о клятвах боевых.
И невдомек им, что не существует
Уж на земле деревня Танатар.
При виде писем сердце так тоскует,
Ведь каждое из них как сирота.
Не треугольники солдатские с приветом
В аул приходят с фронта, как в те дни;
Сегодня письма вложены в конверты.
Но душу будоражат мне они.
Мне дорого, что письма те приходят,
Что Танатар живет- живет в сердцах людей;
Но дом не находя, они уходят,
Как стаи сиротливых лебедей.
Вновь юрта белая стоит перед глазами,
Как в прошлый раз, в ауле под луной:
Неужто образ юрты сгинет с нами,
Когда мы обратимся в прах земной?
Нет, память, как часы, стучит в нас громко,
Она в нас бьется с сердцем в унисон...
И юрты белые оставим мы потомкам
Такие, чтобы бурей не снесло.
И пусть живут они в тех юртах белых,
Чей свет их будет вечно озарять...
Но снова сердце бьется ошалело,
И снова мне волненья не унять.
Пойду, схожу - мне станет легче сразу –
Туда, где ждет меня родной тугай.
На Танатар взгляну одним хоть глазом,
Меня ты, мама, слишком не ругай...
Приходит время, в сердце оживает
Земли родной неистребимый зов.
Пока звучит родная речь живая,
В нас будет жить дух дедов и отцов!
Мне Танатар - как совести вершина.
Отсюда дали ясные видны.
Здесь светлая мечта моя свершилась,
Сияя белой юртой с вышины...
1981.